Все мы хотим попасть в целевую аудиторию. Раньше хотели в рай, потом в США или в Израиль, теперь в целевую аудиторию. Журналисты и рекламисты, ритейлеры и риэлтеры, — все ломятся туда же.
Когда я слышу про «целевую аудиторию»… нет, я не хватаюсь за пистолет. Я вспоминаю две поучительные истории про то, как непросто попасть в целевую аудиторию, и какое из-за этого бывает попадалово.
История первая. Однажды крупное издательство деловой периодики задумало расширить присутствие на рынке и выйти в нишу «желтой прессы». Выпустили бульварную газетку. Но ничего из этой затеи не вышло. Выглядела она так, словно ученые-экономисты объективно излагают информацию о слухах, сплетнях и голых жопах, при этом ужасаясь собственной смелости и распущенности. Газетка повыходила год-полтора, после чего ее прикрыли. На редколлегии, где было объявлено о закрытии, глава издательства сказал золотые слова: «Как выяснилось, мы не умеем делать желтую прессу. Во-первых, мы не знаем эту аудиторию. Во-вторых, не умеем разговаривать с ней на ее языке».
Другими словами, оказалось, что делать «второсортный продукт» и сочинять всякий трэш – такой же специфический навык, как и писать деловые новости и аналитику.
Другая забавная история — из личной, извините, практики. Лет 25 назад, обучаясь на первом курсе журфака, мне понадобилось срочно сдать какой-то зачет. За протекцией я обратился на спорткафедру. Меня проинструктировали: придешь тогда-то в такую-то аудиторию, спросишь такую-то ассистентку (или доцентку), она у тебя примет зачет.
В назначенное время явился в указанный кабинет. Никого нет. Но я стою жду.
Далее пошел театр абсурда. Ко входу в аудиторию вдруг в массовом порядке стали прибывать какие-то люди, причем не только студенческого вида. Некоторые выглядели весьма богемно. Другие, напротив, в строгих костюмах, как одеваются профессора. Но главное, их количество росло в геометрической прогрессии, так что я вскоре оказался зажат в толпе. Помню, еще подумал: «Эге, неплохо у них процесс поставлен с зачетами – прямо конвейер какой-то».
Конечно, у меня зародились определенные сомнения. Всю эту разношерстную публику объединяла одна необычная черта – какая-то просветленность во взоре, печать умиления и благодати. Такими бывают сектанты, братья и сестры по вере. На экзамен с такими лицами не приходят, это я знал точно. Но пока я пытался выяснить, что происходит, в толпу проникла милая дама, схватила меня под локоть и с лучезарной улыбкой увлекла в аудиторию со словами: «Хорошо, что вы пришли!». Я решил, что это и есть таинственная незнакомка, которая примет у меня зачет. Это была роковая ошибка.
Аудитория, в которую я попал, оказалась очень тесным помещением. Посередине стоял длинный стол с бутылками минералки. К нему впритык были приставлены стулья. Вдобавок меня усадили посреди стола, причем с дальней стороны от входа. Сзади я упирался в стеклянный шкаф с учебными материалами, по бокам был заперт соседями. Сели как сельди в бочке, или как в солдатской столовой на приеме пищи.
Мои подозрения росли, пока я смотрел, как деловито-возбужденно рассаживается народ, раскладывая печатные материалы. И окончательно окрепли, когда услышал слова той лучезарной дамы, севшей во главе стола: «Друзья, я рада открыть нашу конференцию, посвященную творчеству великого русского поэта-символиста Валерия Яковлевича Брюсова!». И раздались бурные аплодисменты.
Тут я попытался встать и выйти. Не удалось – я был грудью прижат к столу, и упал на место. Повторил второй и третий раз – с тем же успехом. Мои эскапады привлекли внимание председательствующей: «Вы будет выступать первым?» — спросила она. Я яростно замотал головой и вновь попытался встать.
«Вы можете прочитать свой доклад сидя», — сказала она, все так же источая благолепие. Это было уже просто невыносимо. В свои 18 лет я был юношей закомплексованным и не умел с юмором относиться к двусмысленным ситуациям. Когда я стеснялся, то я злился, потому что от конфуза краснел, а мне это не шло. Я покрывался яркими багровыми пятнами, и вид у меня становился очень необычный – растерянно-свирепый.
Глава стола почувствовала мое смущение и подлила масла в огонь: «Не стесняйтесь, пожалуйста, мы все с нетерпением ждем вашего выступления!». И все умильно закивали, призывая не стесняться. Я тут же всех возненавидел. Но поскольку на меня продолжали пялиться, то я сменил тактику: скривился в улыбке и помахал рукой — мол, все в порядке, работайте в порядке ведения собрания. А сам стал обдумывать способы испариться.
Мое смущение было оправдано. Во-первых, я оказался здесь по весьма деликатному поводу – для получения договорного зачета. Во-вторых, мне абсолютно, ну то есть решительно нечего было сообщить собравшимся по означенной теме, и это было написано на моем лице. Мое присутствие здесь было столь же уместно, как если бы раввин ненароком оказался посреди нацистского шабаша. Или как если бы слет ДПНИ вдруг открыл таджикский гастарбайтер. В общем, нужно было срочно линять оттуда, но сделать это максимально тихо и незаметно. В это время уже кто-то начал выступать, и все вместе это выглядело примерно так.
«В творчестве Валерия Брюсова, — произносил докладчик, — как в капле воды выпукло отразились…» — Бац! (это громыхнул мой стул) Дзыннь! (это звякнул стеклянный шкаф). Все оборачиваются ко мне. Я опускаю багровое лицо под стол.
После короткой паузы: «В его стихах красной нитью проходит мысль о том, что…» — Бабах! Тарарах! Дзыннь! (очередная неудачная попытка). И мой свистящий шепот: «Вы можете подвинуть свой стул?». Все оборачиваются ко мне. Я делаю вид, что меня нет.
Косой взгляд докладчика, и опять: «Творчество Валерия Яковлевича останется нетленным мировым наследием не только в наших сердцах, но и …» — Трах-тарарах! Тут раздается совсем страшный грохот – это я решительно встал вместе со столом и не глядя на приличия пошел прямо ногам и телам любителей символизма.
Тут глава этой брюсовской сходки тревожно восклицает: «Молодой человек, вы хотите что-то возразить?». «Нет! – крикнул я в ответ. – Я хочу уйти!». И выбежал наконец из аудитории красный как рак.
И вот через сколько-то дней, когда я уже получил свой зачет, сталкиваюсь я на лестнице с этой лучезарной брюсофилкой. И она останавливает меня и так любезно вопрошает: чем, собственно, был вызван мой демарш на конференции. Тут уже, в спокойной обстановке, я признался, что просто ошибся дверью. Она облегченно вздохнула: только-то и всего? И рассказала, что вся аудитория была очень, очень сильно расстроена. Потому что все решили, что мне крайне, просто до отвращения было неприятно все, что там происходило. И ломали голову, чем же они меня так довели. Решили, что я брюсофоб.
С этой дамой мы расстались хорошо. Но вот некоторые студенты с тех пор еще долго косились на меня настороженно. Ну, а я, со своей стороны, до сих пор настороженно отношусь к Брюсову. Ничего личного, но, как говорится, осадочек остался.
А все почему, спрашивается? Да просто не попал в свою целевую аудиторию.
:))))
Вов, тебе надо в Камеди Клаб выступать:)
Очень смешно! )))
Но мне кажется, что эта вещь относится не столько к проблеме, поднятой предыдущим автором, сколько к чему-то такому: “феномен голой жопы, как базис эстетики постмодернизма, или сущностный анализ унылого г***а”. Если человек не умеет чего-то делать, то просто надо делать это смешно. Иначе на выходе как раз типичное УГ получится. Потому что, во первых, Г, а во-вторых – унылое. А чтобы работать для определенной аудитории, надо не приобретать новые навыки и даже не сильно париться о теоретической части. Надо сближаться с аудиторией ментально. Во. Возможно, тут как раз и собака порылась.
У меня был противоположный случай. Послали в 10-м классе на районную математическую олимпиаду меня и еще одного одноклассника, настоящего математика.
Настоящий математик, когда увидел толпу других математиков, застеснялся и ушел. А я попал в класс, на доске было пять нерешаемых задач. Я тоже хотел уйти, но сначала часок посидеть для приличия. Посидел и, к своему удивлению, решил первую задачу.
Потом за второй час решил вторую, за третий – третью. Четвертая и пятая оказались, действительно, для меня нерешаемыми. Но потом в школе сказали, что я занял то ли 4-6 место, то ли 5-8 из примерно 50 участников.
Отсюда вывод, что иногда не твоя целевая аудитория может оказаться очень даже целевой. Так что про Брюсова можно было и выступить. Учил же Остап Бендер играть в шахматы.
Смелость города берет
К вопросу о смелости. Мой коллега рассказал дико смешную историю как он чуть не выиграл чемпионат МГУ по самбо, не умея ни одного приема. В то время спорткафедрой на журфаке заведовала женщина-терминатор Светлана Михална. Без ее зачета переход на другой курс был невозможен. И многие, чтобы не посещать физру, фиктивно записывались в секции — там было легче договариваться с тренером о зачете. Но умные люди записывались, к примеру, на художественную гимнастику, где безмятежно крутили ленточки и прыгали через обруч. А моего товарища угораздило записаться на самбо.
Ну, он получил свой зачет и успокоился. Но того не знал, несчастный, что по каждому виду спорта в МГУ ежегодно проводился чемпионат. И вот однажды этого кореша, уже забывшего про самбо, припирает к стенке Светлана Михална и сообщает: так и так, завтра чемпионат и он обязан защищать честь факультета. Отмазка — только смерть.
Полный дурных предчувствий, он приплелся на турнир. В первом круге ему попался, видно, такой же халявщик и ботаник. Этот хилый очкарик бегал от него с выпученными от ужаса глазами по всему татами и за его пределы, так что был дисквалифицирован за трусость. Страшнее было во втором круге — там его ждал настоящий мастер. Но тому мастеру тоже попался мастер, и они друг другу поотрывали руки-ноги, так что победитель уже не смог выйти против моего коллеги из-за травмы. В следующем круге тоже кто-то заболел, и вот — торжественный момент — мой коллега выходит в финал. Там его ждал НАИКРУТЕЙШИЙ самбист МГУ, но мой приятель уже так был окрылен своими чудесными “победами”, что храбро ринулся в схватку. Последнее что он помнил — как необычно высоко взлетели его ноги. Когда очнулся, его противника награждали грамотой и медалью за первое место. А его, соответственно, грамотой и медалью — за второе. Так мой храбрый коллега стал героем журфака и обладателем титула второго по силе самбиста Московского государственного университета им. М.В.Ломоносова. Это звание он гордо носит и по сей день.