Обычно колонку давали репортеру в качестве награды за резвость и усердие. В результате терялись хорошие репортеры и получались плохие редакционные писаки.
Продолжение темы о колонках и их авторах. Здесь про колонки главных редакторов. А в этом посте Том Вулф, автор «Костров Амбиций» и «Мужчины в полный рост» (фикшн), а также «Конфетнораскрашенная апельсиннолепестковая обтекаемая малютка» и «Электропрохладительный кислотный тест» (нон-фикшн), один из создателей “новой журналистики” про колонки, высосанные из пальца, и колонки, основанные на фактуре, добытой потом и кровью.
«Обычно авторы колонок начинали очень живо, по-свойски и игриво, излагая на бумаге все слухи и анекдоты, которые звучали из их уст в последние несколько лет. Однако через восемь или десять недель этот источник иссякал. Акулы пера начинали путаться в словах и позевывать. А из-под их пера выходили забавненькие статейки о вчерашних происшествиях рядом с их домом, о шутках, услышанных от их жен и распространительниц косметики, или об интересных статьях и книгах, которые заставили их задуматься, или о том, что они увидели по телевизору. Слава тебе, Господи, что у нас есть телевидение! Без его помощи эти журналисты не знали бы, что им делать».
Это отрывок из книги Тома Вулфа «Новая журналистика», посвященную, созданному им и единомышленниками приему, идея которого заключается в переносе в журналистику принципов создания художественного произведения, справедливо и обратное: создание творческих произведений на сугубо реальной основе.
«Новая журналистика» нашла применение в целом спектре жанров. Этот же кусочек — про колумнистов и колумнистику. Очень жизненно и крайне полезно, не смотря на то, что все описанное здесь происходило почти полвека назад.
Итак…
********
«Обычно колонку давали репортеру в качестве награды за резвость и усердие. В результате терялись хорошие репортеры и получались плохие редакционные писаки.
Типичным и древнейшим ведущим колонки был Липман. Казалось, он целых тридцать пять лет только тем и занимался, что читал «Тайме», потом все это несколько дней пережевывал и затем изрыгал получившееся месиво на головы нескольких сот тысяч читателей других газет. На моей памяти Липман один-единственный раз соизволил выступить в качестве репортера — когда ему выпала возможность потоптать своими башмаками ковровые дорожки в офисе губернатора штата и благодаря этому услышать собственными ушами то, что он обычно читал в «Тайме». Конечно, не в одном Липмане дело. Он просто выдавал то, что от него ждали…
Так или иначе, Бреслин стал настоящим революционером. Он открыл, что автору колонки надо не отсиживаться в редакции, а самому искать материал, то есть бегать по городу.
Бреслин узнавал у редактора отдела, какие материалы намечаются, выбирал один, выходил из редакции, шел в город, собирал материал и потом делал колонку. Если материал был слишком большим, начало его помещалось на первую страницу, а не в середине номера. Насколько можно судить, ни в местных, ни вообще в американских газетах больше никто так тогда колонки не готовил. Хотя патетики везде было хоть отбавляй. Обычно авторы колонок начинали очень живо, по-свойски и игриво, излагая на бумаге все слухи и анекдоты, которые звучали из их уст в последние несколько лет. Однако через восемь или десять недель этот источник иссякал. Наши акулы пера начинали путаться в словах и позевывать. Изнывали от жажды. Ходили вокруг да около. А из-под их пера выходили забавненькие статейки о вчерашних происшествиях рядом с их домом, о шутках, услышанных от их жен и распространительниц косметики, или об интересных статьях и книгах, которые заставили их задуматься, или о том, что они увидели по телевизору.
Слава тебе, Господи, что у нас есть телевидение! Без его помощи эти журналисты не знали бы, что им делать.
Читая их статьи, так и видишь двадцатитрехдюймовый голубой экран. Имейте в виду: ведущий колонки, который черпает материал из других статей, книг или собирает его вокруг своего дома, — просто исписался. И все его творения следует выбросить в мусорную корзину…
Но Бреслин работал как проклятый. Целый день носился по городу, возвращался примерно к четырем часам и усаживался за свой стол в отделе новостей. Шоу было еще то! Ирландец по происхождению, с густой темной шевелюрой, он походил на борца, довольно симпатичного. Когда он садился за свою пишущую машинку и принимал любимую позу, то напоминал шар для боулинга. Пил кофе чашку за чашкой и курил одну за другой сигареты, пока от него не начинал идти пар. Шар для боулинга, заполненный жидким кислородом. Вспышка — и машинка застучала как пулемет. Никто другой в последние минуты перед сдачей номера так хорошо не писал. Вспоминаю, как он готовил материал об одном преступнике, обвиненном в вымогательстве, боссе водителей грузовиков по имени Энтони Провензано. Сначала Бреслин образно написал о солнечных лучах, проникающих через старые окна Федерального суда и поблескивающих на кольце с бриллиантом на мизинце Провензано:
«Денек выдался славный. Босс, Тони Провензано, одна из самых крупных фигур в Союзе грузоперевозчиков, прохаживался по коридору Федерального суда в Ньюар-ке. На лице его играла улыбка, и он пощелкивал белым сигаретным мундштуком.
— Хороший день для рыбалки, — сказал Тони. — Сейчас бы в море, за палтусом.
После этих слов он немного размял ноги и подошел к парню по имени Джек, в сером костюме. Тони согнул левую руку так, будто вот-вот сделает хук этому Джеку. Кольцо с крупным бриллиантом на мизинце Тони сверкнуло в лучах солнца, проникавших через высокие окна в коридоре. Потом Тони изменил свои планы и хлопнул Джека правой рукой по плечу.
— Всегда по плечу, — хохотнул один из парней в коридоре. — Тони всегда бьет Джека по плечу.
Подручные Провензано продолжали перед ним заискивать, а солнечные лучи играли на его кольце. Однако в зале судебных заседаний Тони получил свое. Судья начал выступление, и над верхней губой Провензано выступили капли пота. Его приговорили к семи годам, и Провензано начал вертеть правой рукой кольцо на своем мизинце».
Затем Бреслин переходит к сцене в кафе, где на столе у молодого прокурора, который вел это дело, стоят блюдо с жареным эскалопом и фруктовый салат.
«Ничто на его руке не поблескивало. У парня, который только что утопил Тони Про, не было даже маленького колечка на мизинце».
Вот так! Пиши, ни на кого не оглядываясь! Это был настоящий художественный рассказ, полный символики и в то же время глубоко правдивый. Так сказать, о нашей повседневной жизни, и купить его можно в любом газетном киоске всего за несколько центов…
*****
СПРАВКА НА ВСЯКИЙ СЛУЧАЙ
Том Вулф родился 2 марта 1931 года в Ричмонде (штат Вирджиния, США). Американский писатель, художник и художественный критик. Один из создателей т.н. “новой журналистики”, представитель поп-культуры. Окончил университет Вашингтона-Ли. Докторскую степень получил в Йельском университете. Работал репортером в газетах “Springfield Union”, “The Washington Post”, “The New York Herald Tribune”, пубиковался также в журналах “New York magazine”, “Esquire”, “Harper’s”. Автор очерковых книг “Конфетнораскрашенная апельсиннолепестковая обтекаемая малютка” (1965), “Электропрохладительный кислотный тест” (1968, о Кене Кизи). В 1975 году была опубликована книга Тома Вулфа “Раскрашенное слово”. Национальным бестеллером стала в 1979 году книга “The Right Stuff”, по которой позже был снят фильм “Парни что надо”. Роман “Костер тщеславий” увидел свет в 1987 году, оказавшись в числе десяти бестселлеров десятилетия. Последняя книга Тома Вулфа “A Man in Full” вышла в 1998 году.
Мне кажется, у Вулфа путаница с определением понятия “колонка”. По идее колонка пишется, чтобы структурировать происходящее. И колумнист продает идеи. О событии всем известно, но колумнист вписывает его в контекст, и оно начинает выглядеть совершенно по-другому. То, что делает Юлия Латынина, к примеру.
А у Вулфа описывается вначале плохая работа колумнистов, которые переписывают слухи и анекдоты, а потом хорошая работа репортера. Но Бреслин писал репортажи (или фиче), и колонки тут не при чем.
Чтобы спорить или согласиться мне бы надо самому прочитать его колонки полностью, после этого смог бы заиметь собственную точку зрения и аргументацию.
Но независимо от терминологии, мне этот кусок ценен посылом, методом (подходом, заряженностью), критикой сложившейся практики (которая меня тоже изрядно подбешивает), ну и всякими клевыми фразочками)))
Кстати, а ты не знаешь, можно ли того же Бреслина где-нибудь почитать в оригинале? Тогда он работал в Геральд Трибьюн. Интересно, а нет ли у них какого-нибудь супер-архива, где были бы оцифрованные версии номеров 60-х годов. Поучительное вышло бы чтиво.
тыц
не знаю, тот ли – это мои фантазии по написанию фамилии Бреслин
Костя, спрячь, пожалуйста, ссылко – это ж ужос:) Лечится, если ей оформить слово
Сделал.
Спасибо за наводку
а у тебя самого разве нет доступа к редактированию своих комментариев? там же можно и ссылки под слова подкладывать
к редактированию – нет:)